Евгений Ткачёв

Афиша

Профеминистский сиквейк культового подросткового хоррора Старшеклассница Лили (Кейли Спэни) переезжает вместе со своей мамой Хелен (Мишель Монахан) к ее новому возлюбленному Адаму (Дэвид Духовны), который в одиночку воспитывает трех сыновей и занимается какой‑то мутной то ли коучерской, то ли сектантской деятельностью. Не сказать, что нелюдимая девушка от этого была в восторге, еще и в школе ее начинают буллить одноклассники (в том числе за месячные). И вот, когда Лили уже готова опустить руки, ее под свое сестринское крыло берут три такие же проблемные старшеклассницы (Гидеон Адлон, Лави Саймон и Зои Луна) и посвящают в тайны колдовства. Студия Blumhouse, кажется, прочно взялась за феминистское переосмысление темного мизогинистского хоррор-наследия. В конце прошлого года вышел фем-ремейк «Черного Рождества», в этом — «Колдовство: Новый ритуал» Зои Листер-Джонс, который, впрочем, проходит по ведомству не ремейка, а сиквейка (сиквела-ремейка), так как фильм не столько продолжает известную историю, сколько устраивает ее ревизию в соответствии с современной повесткой и прогрессивными взглядами, чем вызывает неприятие у зрителей, которые оказываются не готовы принять новую норму. Напомним, что оригинальное «Колдовство» — культовый девяностнический хоррор, можно сказать, прото-«Зачарованные» (в фильме даже звучит песня The Smiths из заставки сериала), где ведьмочек, правда, было не три, а четыре (впрочем, ведьм много не бывает), и боролись они не со злыми демонами, а с внутренней мизогинией, что неудивительно, все-таки картина — дитя своего времени. В продолжении же произошел закономерный фем-переворот: девушки из заклятых врагов превратились в закадычных подруг, плюс, как и в ремейке «Зачарованных», сильно изменился их состав — он стал не в пример инклюзивнее и репрезентативнее, чем в предыдущей картине. Впрочем, самое интересное в фильме не то, как он пытается проговорить зумерские максимы (принятие другого, бодипозитив, пансексуальность), а то, как он вступает в диалог с оригиналом. В старом «Колдовстве» ближе к финалу был по-настоящему жуткий шоу-стоппер со змеями. Новый фильм не только не страшный (его даже хоррором назвать сложно), но еще и змей он использует совершенно по-другому. Если фильмы ужасов проговаривают социальные страхи своего времени, то феминистский хоррор во всю мощь своих легких кричит, что главное зло — это патриархат, с которым надо бороться. Поэтому из символа мизогинии змеи в фильме превращаются не только в символ токсичной маскулинности, но и дьявольского мужского мира, олицетворением которого становится Адам (в скобках заметим, что если в «Секретных материалах» Дэвиду Духовны требовалась помощь уфолога, в «Блудливой Калифорнии» — уролога, то тут — косметолога; его одутловатое лицо намекает на то, что этот злой патриархат еще и сильно пьющий). По сюжету Адам не только хочет стереть девушек с лица Земли, но и вычеркнуть их из истории, поэтому неудивительно, что полное имя Лили окажется Лилит, а сама она — дочерью одной из главных героинь оригинального «Колдовства». Однако, несмотря на то, что фильм обдает зрителей мощным профеминистским жаром, в нем все же нет той яростной и навязчивой декларативности, что была свойственна новому «Черному Рождеству» — это не манифест, а занятная деконструкция, которая с помощью ведьминого ритуала пытается примирить девяностые и десятые, миллениальское и зумерское кино. И не сказать, что у нее это не получается.